Постоялец лимба

Ну что, допиздострадалился наш Стасик? Теперь все будет по-другому.
Соломенная улыбка. Взгляд экзаменатора, крадущийся сквозь задернутую челку.
Походу, я снова где-то прохуякал весь трагизм.
И хоть бы одна сука известила, что нелишне запастись скафандром, сухпайком, страховкой на случай апокалипсиса. Достать сигнальные ракеты и завещание - чтоб наверняка. Сирена отзвучала. Что ж, я всего лишь человек.
Проблема в том, что я не знаю, что мне с этим делать.
Праздная возня. Просто наслаждайся болью.
Славное ощущение прометеевской неминуемости, которая защипывает твои кишки на четыре прищепки к сердцу, что бьется нелепо колотящейся на ветру простыней.
Я ненавижу всех, кто уже прошел через это.

Дико натуралистичный сон. Те же люди. Прежние ошибки. Вечный бардак.
И еще этот, как его.
Мне как раз тебя не хватало.

Можно верить во что угодно. В гравитацию. В Вальгаллу и Нифльхейм. В то, что Элвис жив. В российскую сборную, наконец.
Я верю в смеющиеся бубенцы.
Память перебирает заржавевшие бочонки, подслеповато ощупывая неровные грани донышек с полустершимися оттисками дат и имен. Поребрики. Палатки. Застрявшие в пищеводе пробки. Заблудившийся под мостом. Сумма 4 заначек равняется Горчев Про любовь. Рубля не хватает до миллиона...
Каждую ночь я зажигаю фонарь. Каждую ночь бубенцы звенят наяву.
Я буду вас помнить. Не за красивые запястья. Не из-за близости к подъезду. Алкоголизм тут ни при чем.
Вы мое просто.
Мне давно не было просто.

Кукушка кукует - вращается двумерный диск
Разодрав склеенные стыдом веки, огребаешь катонов прищур с очередного листа календаря. 4 окурка и 9 лотков дерьма. Ради этого стоило воскреснуть.
Кукушка кукует - прорезываются слова
Выходит, не такое уж вящее счастье - быть. Если искомое бытие - потасканная вещь-в-себе. Некому ослабить перетянутые спицы Альфы и Омеги.
Кукушка кукует - высеивается прах
Никто. Никуда. Низачем. Просто есть. Просто не было. Вселенная - неприхотливая блядища. Этот автобус идет без остановок.
Кукушка кукует - не рождается истина
Опечатать веки. Забетонировать ротовое отверстие. Взбить погребальный саван. Завести будильник на 2002-й. У меня просто нет выбора.
Кукушка кукует

Я сам вскормил свой гермафродитизм, облачив обритого Самсона в филистимлянский траурный подъюбник. Уран, своим оскопленный бастардом, не знал позора, что схлопочет смалодушничавший жнец.
Я буду вновь и вновь доставать свои недостающие гениталии из кадмиевого чемоданчика и приклеивать картонные лобковые волосы в единожды наставший и дублирующийся вторник. Резервуар заполнен по самое себя. С минуты на минуту труба извергнет персеиды спермы.
Мне говорили, если терпеть долго, снискаешь свой катарсис после титров.
И я нес свой крест, в подражанье Пенелопе привязавшись поясом верности к вагине мира. Покуда Атум не сковырнул меня с холма.
Вот я стою. В двойной короне и чествую восшествие Анадиомены.

Разогнавшись однажды до 210 км/ч, сложно заметить неучтивый знак СТОП

У меня нет прав, но любой мент узнает йодно-бронзовый запах моего среднего пальца

Я давил старушек и собак, не страшась заглянуть в глазницы этих сплющенных дорожных конусов

Перспектива вылететь на встречку казалась мне детским аттракционом в перевернутой подзорной трубе моего отчаяния

Я знал только оплеухи ухмыляющегося ветра и светящуюся пунктирную линию, заглатывающую вечность

Пока в один случайный день безымянный дурак не выбросил заботливо в кювет ни разу не замеченный мной красный спасительный знак, рассыпав ртутные шарики моих вен

Я чувствую, как с подбородка течет антифриз

Кажется, моя нога лежит снаружи

Как же ятно слышать смех, от которого жжет уши.

Моя жизнь натурально кишит людьми. Эти бестии - они повсюду: пихают тебя на кучкующихся проспектах, человеческой многоножкой горячо пыхтят в твой незащищённый череп в очередях, матерят тебя из-за спущенных стекол раздолбанных газелей, даже в бетонных внутренностях твоей уютной клетки ты вынужден показывать им зубы: как поживаете?
Они достанут тебя и в ядерном бункере под семью свинцовыми одеялами.
Разговаривать с ними - все равно что снимать мокрые перчатки с влажных ладоней. Проще содрать с кожей.
Я все же хоть и идиот, но не лицемер. Я теплокровный. Я ищу путей.
Как писала Анна Франк, "ищу способ, чтобы стать такой, какой хотела бы и могла бы быть, если бы... не было на свете других людей".

Боготворю это чудовище. Я смирился даже с неизбежностью выгуливать его каждый четный день и раз пятнадцать в сутки крахмалить его псевдоперья.
Ошейник немного жмет.
В остальном же, видимо, ему со мной вполне комфортно. По крайней мере, он давно уже не саботировал мои заботы. Не пытался рюхнуться всей дурью под живодерский катафалк. Не рыл мне яму. Не искал чаш Лазаря на свалке выдохшегося пива. Послушный мальчик.
Но что-то, чувствую, там зреет. Как сколопендра в сочной плоти белого налива, там извивается своя чужая жизнь.
Он выглядит как идол и смотрит по-другому.
Витрины. Осколки зеркала. Конъюнктивитный глаз.
Что ж, Маленький Непринципиалец, я ждал предательства.
Шея что-то ноет.

Я просто нечто. Я сверхчеловечище. Я инсекнутый уроборос, отсасывающий сам у себя.
Невероятно, сколь много говна может завестись в кавернах штучной костяной избушки размером 30 на 20.
Я слышу, как сморщенные лиственные влагалища трепещут за окном, готовясь уже вырвать свою плоть из собственнических отцовских пут и отдаться наконец жестокому, но такому вожделенному норд-осту.
Это осень, бро. Твое время. Ты ждал этого почти 12 нескончаемых месяцев, обламывая от тремора зубы по полкариеса в квартал.
Теперь просто расслабься. Сходи проверь, журчит ли вода в стояке. Помедитируй на чужие рыжие усы. Полапай свой хвост.
Проживи хотя бы 30 осмысленных секунд.
Осень - насущный шанс. Отращивай клыки.

ПЕРФЕКЦИОНИСТ, Я ВЫБИРАЮ ТЕБЯ
Как выбрал ты, блуждая в лабиринте с бессчетностью рандомных поворотов, с сомнительной подсказкой кровью в тупике, прийти к единственному во вселенной перекрестку, где плоскостопый след оставила моя хромая тень?
Ты выбрал не тот день и не тот повод. Мне даже отражение не врет.
Секретов больше нет.
Мы верили, секреты - это выход. В них черпаешь уверенность и кайф. Так крестит героинщик грязный шприц, в зудящей вене растворяя совесть.
К черту твой секрет.
И. К черту. Мой.
P.S. НЕ ПЕРФЕКЦИОНИСТ А СЛОУПОК ЗАПОЙНАЯ ТЫ ДЕРЕВЕНЩИНА ЛОЛ

Калякай рисуночки. Любуйся на своих демонов. Тщи себя гением, чертов кусок макулатуры.
Расставляй точки. Растягивай синусоиды. Растерзай геометрию своего межпозвоночного пространства. Настало время изнанки.
Я не стану смотреть в глаза твоим ожившим иллюзиям, я здесь только чтоб точить карандаши.
Ты можешь до самого зимнецветения скрести по загаженным половицам своих недофантазий - твоё старое тело неизбежно оставит тебя в дураках. Дрогнет рука, и память повиснет в липких нитях полустраха-полужизни. Конец уже вытиснен, на твоей же дряблой обложке.
Оглянись, несчастный ростовщик. Никто не хочет твоих фальшивых ассигнаций. Нет смысла прятать священный грааль.
Калякай рисуночки. Бумага, выкуси!

Ну, какова тебе так называемая правда? Ты всего лишь озабоченное "ты", значащее для человечества (равно как и для тебя самого) не более, чем отвратительный представитель местной экзотической фауны с обломанными жвалами и красным, разодранным в исступленном крике самоуничижения ртом. Ты ископаемое. Не существующее ни сегодня, никогда.
Ты был никем. Жил никем. Ты даже воображал себя никем. Кого же ты увидишь в зеркале?
Интрига!

Тут слишком много дураков, тебе не кажется? Как будто попал на кошмарный рынок каннибалов, что пытаются всучить тебе радужные куски человечины в соусе из собственной спермы и мозгов. Напоминает выуживание твоих жалких мыслей на поверхность этой совершенной реальности, не так ли? В надежде, что какой-нибудь идиот купится на привлекательный в сумерках обмызок кости и не захочет выпустить его из своих гнилых зубов, в силу их полной недееспособности высслюнить проглоченный яд, а потому вынужденный наслаждаться всученным куском позолоченного дерьма.

Глупые чувства. Безотносительные. Жалкие. Не принадлежащие никому. Все, что высыпано - не накормит ни голодного, ни сытого, ни нуждающегося, ни распятого. Я видела его.
Он был обрамлен светом понимания. Чужого понимания. У тебя нет даже навигатора. Ты потерялся в своих грезах. Ты забыл о людях. А они помнят.
Пускай. Ты видишь, слышишь - и бежишь того, что поглощает свет. И тебе выбирать, свет или же - безумие.
Я жду тебя там. Свет не погас. Его нужно просто коснуться.
Всего-то.

А она живучее, чем казалось.
Садистски мигает карминовым хрустким моргалом. Запаха уже нет, только слабый налет парафина. Что ж, и ее обработали.
И даже люди, подумай только - люди, - сегодня как изваяния. Как я. Устало клонятся вдоль насыпи, никому не хочется штурмовать замки. Даже дышится светлее, и ноги уже привыкли к липкой подошве, где-то сушатся мысли.
Досадно думать, это все оттого, что тебе лишний час позволили пренебречь твоей бессрочной конурой. До завтра. И плевать мне на витрины.
Забавное несоответствие: лучше выглядишь, когда есть за что сетовать на судьбу. А сегодня я есть созвучие.
Я застывший в сливе краснорожий бумажный журавлик.

В начале был сидр.
А смысл все так же издевательски ускользал от его содрогающихся с похмелья синапсов.
И создал он себе аккаунт.
И сказал он: пиши о себе в мужском роде и в 3-м лице.
И был вечер, и было утро: день все такой же бессмысленный.
На раковине мозолит замусоленный глаз пошлая красная роза. Причем не моя. А ночью невидимые безглазые твари ощиплют ее до кости.
Слишком много всего. Слишком много. А я всего лишь один.
Пускай завтра не наступит, ну, или пусть меня хотя бы затопит огрызками моих ненаписанных никому не нужных мемуаров, доверху, по самые гланды. Лишь бы не начинать, лишь бы снова не начинать бежать по кругу, мерзкая крыса, и вновь и снова, бежать по кругу, снова - от себя.