Школьница

Запинание и заикание
В детстве я говорила правильно. Или мне так казалось. Я не заикалась, отвечала всегда бойко и быстро, в нужных падежах и спряжениях. Но в классе 4-5 я как-то задумалась, как это происходит. И волшебное знание правильной устной речи вылетело из моей головы. Это как задаться вопросом, как это - ходить, и внезапно забыть, как люди переставляют ноги.
Тогда я в течение недели сначала выстраивала предложение по всем правилам в голове и только потом его говорила. Очень неудобная схема, стоит заметить, и со временем я отошла от неё.
Но правильная речь ко мне не вернулась. Я до сих пор путаю падежи и рода, запинаюсь и туплю над словом «звонит».
И заикаюсь. Жутко раздражает.

Stop, I’m already
50 мг кофеина и попытки проснуться.
200 мг парацетамола и ещё 200 мг пропифеназона, чтобы унять дурацкую мигрень.
На часах 02:11, планшет разряжен и противным писком доносит эту информацию до меня.
Залпом смотрю серии 4, уже неважно чего.
Сериалы помогают мне справится с чувством одиночества. Оно меня, в принципе, уже не беспокоит. К нему быстро привыкаешь.
Но оно остро чувствуется, когда хлебнул чувство заинтересованности в диалоге со Своим человеком. Даже если этот диалог длился всего ничего.
К этому чувству привыкаешь быстрее, чем к одиночеству.
И затыкаешь уши наушниками, с экрана в глаза чужие улыбки и отношения.
Все, что угодно.

Люблю менять имидж.
Люблю стричься и краситься в непривычные для себя и других цвета.
Уже три месяца после расставания я стабильно посещаю имидж-студию, не имея определенных предпочтений и желаний, просто чувствую, что хочу. Наверное, это произрастает из подсознательного желания самоутвердиться и почувствовать себя увереннее.
Изначально я не хотела сильно меняться, но, каждый раз оказываясь в кресле девочек-колористок, я чувствую этот порыв. Я выбираю непривычные для себя цвета. Всю жизнь я была светловолосой, вытравливала даже малейшие намеки на темные корни. В светлый, белый, что угодно.
Так непривычно видеть свои волосы темными.
Но это не даёт ни чувства уверенности, ни самоутверждения.

Мигрень.
Жуткая головная боль, мир кружится перед глазами без всякого движения по орбите и прочему. Ускользает из поля зрения, или поле зрения скользит само по себе?
Путаюсь, теряюсь.
Невероятное давление в области височки и глаз.
Все скользит и ускользает, и я ускользаю из своего сознания.
Пытаюсь привести себя в чувство, чтобы дописать данные в графу, но пальцы не попадают на клавиши.
Пахнет краской для волос и лаком.
Шумит в ушах.
Гребанная мигрень.
Просыпаюсь от боли и даже не могу встать, не упав перед этим. Чувство водоворота окружающего, будто в зоне турбулентности в самолете с пилотом-смертником.
Чертова мигрень.

И не забудь поздравить с днём рождения меня.
Я не люблю такой праздник как день рождения. Я думаю, это глупый повод для радости - несколько лет назад твоя мать потела и мучилась ради того, чтобы ты увидел свет. С годовщиной родов твою маму.
Моя семья любит др, потому что можно напиться и пожрать на халяву. Периодически забывая, по какому поводу они вообще собрались. Но это отдельная тема.
Я не умею поздравлять кого-то с др, мои поздравления обычно наиграны и саркастичны. Не умею искренне желать щастьяздоровья, увы.
Но мне нравится праздновать чей-то др в компании этого кого-то. Мне нравится дарить подарки, мне нравится получать подарки и на мой др.
Особенно если они соответствуют желаниям.

Well, I know you lay in bed
Contemplating your own death
Есть люди, которые перед сном воображают себе лучшее развитие событий, лучшую жизнь. Они представляют себе сказку, которая может случиться, а может и нет. Эта сказка греет им сердце.
Есть люди, которые вспоминают свои самые большие ошибки и поражения. Или самые постыдные поступки. Они зарываются в мысли "Почему я такой дебил?!" и жалеют о прошлом.
Есть люди, которые засыпают, стоит их голове коснутся подушки. Они устают так, что им уже нет дела ни до сожалений, ни до мечт.
Есть люди, которые думают о смерти. Без сожалений. Мечтают о смерти, как о лучшем исходе. Воображают себе боль и конец. Счастливый, в какой-то мере, конец их жизни.

Люди могут не вернуться.
Меланхолично-ромовый настрой.
Мы сидели на диване в углу, словно несколько месяцев назад. Как тогда, когда между нами ещё что-то было. Смеялись над шутками и что-то лениво обсуждали.
Курили у входа. Он говорил, что он уже встречается с кем-то. Я ничего не чувствую по этому поводу.
Мы едем в метро, я прижимаюсь к двери и чувствую, как раздирает горло нечто невыкриченное.
Со своего угла я вижу его и девушку.
Кто она? Знакомая? Новая будущая бывшая?
Неважно.
Он будет целовать ее, как когда-то меня. Обнимать так, как обнимал меня. И секс у них будет. Как когда-то у нас.
Сжирает изнутри чувство брошенности.
Прав был Мистер, говоривший о дружбе с бывшими.

И дальше только Ад.
Сухие ветви и сено, дрова. Все здесь, под моими опухшими от оков ногами. Я даже не знаю, колется ли это сено или же маленькие бесята крови своими вилами проверяют на прочность кожу моих ног изнутри.
Зеваки, ротозеи, школяры и мастера, все здесь, на этой площади. В их усталых глазах злобная радость.
Ведьма! Ведьма!
Палач в капюшоне с дурно пахнущим факелом. От этого запаха кружится голова.
Священник тоже здесь. Святой отец, я не грешила. Ведь поэтому ты меня и решил сжечь?
Веревки на груди не дают вздохнуть, слишком туго. От этого я скорей умру.
Маменька, моя дорогая. Хорошо, что ты не видишь моего позора.
Я не заплачу. Скоро все закончится, скоро все...
Пахнет пламенем.

Мама моя такой человек.
Я не хочу детей, вообще. Я не люблю детей, они вызывают у меня отвращение. Но если мне когда-нибудь придется их завести, я буду стараться изо всех сил быть для них хорошей мамой. Лучшей, чем моя мать.
Я хочу, чтобы они мне доверяли. Поэтому я буду, несмотря на усталость и собственные проблемы, уделять их маленькому миру больше внимания.
Я хочу, чтобы они умели любить. Поэтому я буду любить их и их отца.
Я хочу, чтобы они могли на меня положиться. Я буду поддерживать их и быть рядом.
Я хочу, чтобы они не боялись меня. Я не буду оскорблять их ни в коем случае.
Я хочу, чтобы у них было своё пространство и они знали о моём.
Хочу дать им то, чего не было у меня. Семью.

Он тощ, словно сучья. Небрит и мордаст.
Под ним третьи сутки
трещит мой матрац.
Чугунная тень по стене нависает.
И губы вполхари, дымясь, полыхают.

«Приветик, — хрипит он, — российской поэзии.
Вам дать пистолетик? А, может быть, лезвие?
Вы — гений? Так будьте ж циничнее к хаосу...
А может, покаемся?..

Послюним газетку и через минутку
свернем самокритику, как самокрутку?..»

Зачем он тебя обнимет при мне?
Зачем он мое примеряет кашне?
И щурит прищур от моих папирос...

Чур меня! Чур!
SOS!

Вознесенский

Он начал издалека.
"Ты здесь живёшь что ли?"
Я непонимающе хлопаю глазами. С чего бы мне здесь жить.
Конечно, я часто провожу свободное время в Кофейне, прихожу сюда после учёбы, иногда до, реже - вместо. Но это потому, что мне больше некуда идти, только и всего.
Он объясняет, что заходит сюда аж третий раз и встречает здесь меня. И два раза до этого тоже встречал здесь меня. Я пожимаю плечами.
Раньше я никогда не встречала таких серъезных раздолбаев, как Лебовски. У него есть жена и ребенок, непостоянная работа, куча долгов и фантастическое чувство юмора, которое не даёт ни шанса на уныние всем вокруг.
Он льет вино на шашлыки, когда кончается вода для поливки.
И обращается к жене "Жена".

И не злюсь ведь, конечно, не злюсь.
Но принять это мне не по силам.
Моя мама сказала, что рада, что ты сбежал от меня.
А ты - рад?
Рад, конечно, ты рад, что не ты теперь рядом со мною.
Не спросила, а ты - не ответил.
Но ведь рад же. Скажи, что ты рад.
Твоё имя мне сложно даётся, кто бы знал, что в нем столько букв. Всего две - и те бесконечны.
Я пишу «Ты козел», ты смеёшься.
Мне тоже хотелось рассмеяться, вместе с тобой.
Две, три, все навылет.

Из черновиков.

Между нами, девочками.
Я не нуждаюсь в сексе и половом партнере, для меня важнее близость эмоциональная. Поэтому я легко могу продержаться без секса месяцы, даже не испытывая того дикого желания, которое носит название «недотрах».
Мои одногруппницы любят секс. Есть среди них та, которой он не приносит ни малейшего удовольствия. По крайней мере, она так говорит.
Раз в пару месяцев она срывается и трахается с первым попавшимся парнем. Знакомым, конечно, но поверхностно. Потом рассказывает об этом в курилке. Говорит, что снова не то.
Наверное, мне не понять ее, как и ей не понять меня.
Она жалеет меня, потому что я не хочу секса без близости.
Не представляю, как можно трахаться без удовольствия

Бывают такие люди, после общения с которыми чувствуешь физическую усталость.
В последнее время к таким людям я причисляю и свою сестру.
Хотя когда-то у нас были хорошие отношения, последние года 3, с тех пор как она съехала, мне становится все труднее общаться с ней. Она грузит меня совершенно не интересными рассуждениями о том, что её беспокоит. Сейчас на повестке дня здоровый образ жизни.
Она болеет. Для окружающих очевидно, что все её болячки - психосоматика и неврозы, но не для неё. Она тратит пачки денег на обследования, кучу нервов и часов на дорогу и больницы, здоровья - на таблетки. Заливает в уши всем своим про ЗОЖ, про молодость и здоровье.
я не переношу, когда меня кто-то лечит.

Конец света.
Для каждого человека его смерть - это конец света. Но что если этот конец настигнет всех одновременно? Что если умру не только я, но и ты, и он, и она, та девочка из Франции, парень из США? Все мы умрем. В один день.
И некому будет написать этот день на наших надгробиях и свидетельствах о смерти.
Потому что они тоже будут мертвы.
Общая дата смерти всего человечества, и некому будет записать ее.
И никто не узнает ее.
Потому что все мертвы.
И не будет никакого завтра, никаких обещаний и дедлайнов.
Некому следить за их выполнением.
Вымерший мир.
Смерть каждого отдельного человека внезапно перестала быть трагедией.
Потому что некому над ней сокрушаться.
Ведь все мертвы.

Ленивое воскресенье.
Я люблю работать. Мне нравится посвящать своё время какой-либо деятельности и чувствовать себя при этом нужной. Мне нравится после рабочего дня чувствовать усталость. Нравится мне и заслуженный отдых.
Мне нравится проводить выходной после длинной и напряжной недели в кровати, лениво пролистывая новостные ленты, читая и смотря сериальчики, изредка посещая кухню. Нравится заваривать себе чайник чая и пить его весь день. Это только мой чай, я лично покупаю его и храню в своих тайниках.
Нравится лениться в такие дни. Посвящать себя всецело этой лени.
Когда не хочется совершенно что-либо делать и, о боги, спасибо, ничего и не надо делать.

Сначала я не воспринимала эти отношения как нечто особенное. Из-за моих комплексов, из-за всего того, что тогда навалилось на меня, из-за каких-то других причин. Это не было любовью изначально. Просто так вышло.
Это был холодный четверг. Была метель. В середине апреля, представляете? А ещё говорят, что в Питере погода адекватная.
Мне было достаточно позвонить ему и попросить прийти. И он пришел.
В метель, уставший и ещё немного сонный, он приехал в Кофейню, стоило мне позвонить.
Я принимала это как должное.
Мы сидели рядом и разговаривали ни о чем.
Шел снег.
Я перебралась в его объятия.
Мы молчали, но даже это было не в тягость.
Максимальная близость.
Я загнала его тогда в тупик.
Жалел ли он?

Во время отношений с Лю я почти забросила свой фраг, помимо моментов, когда мне было плохо. Сейчас мне хочется вложить в свои записи частички того хорошего, что приходят мне на ум, и хранить здесь, как старые листья давно ушедшей осени среди страниц книг.
Наша эмоциональная близость началась с его тайн, о девушках, о прошлом.
И она началась с моего отчисления.
Иногда я мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда я, разбитая и почти не спавшая ночь, вышла из корпуса.
В голове - ни мысли, одно отчаяние.
И один звонок. Не сестре или матери, ему.
Его голос в трубке.
Его поддержка.
Шутки по поводу моего номера, который я ему не говорила.
Его слова, словно объятия.
Словно он был рядом.

Runs in the family
Наследственность - бессердечная сучка, и от неё, будем честны, никуда не убежать. Это тот дар, что преподносят нам родители, вместе с жизнью.
Думаю, это будет одной из причин, по которой Лю не сможет быть счастливым в одной семье и будет искать семейного счастья раз за разом. Это дар его ненавистного отца.
Думаю, это причина всех неврозов и заскоков моей сестры и меня. Это уже дар моей матери.
Не знаю, от кого он достался ей. Я не была знакома со своими бабушками, дедушками.
Но я думаю, что моя сестра передаст это своим детям, а они - своим. И никто не сможет отказаться от этого.
Это в наших генах, это дар семьи.

Kiss my eyes and lay me to sleep
Позволь мне почувствовать на своей коже прикосновение твоих губ. Я хочу ощущать лёгкий след твоего поцелуя на своей щеке и немного смущаться от этого.
Укрой меня своей заботой и подоткни участием. Я хочу чувствовать тепло твоего сердца.
Пожелай мне спокойной ночи и улыбнись. Погладь по голове. Ну что тебе стоит?
Нежность в твоих прикосновениях исцеляет и забирает остатки моего собственного яда.
Она нейтрализует его, вместе с кошмарами и плохими воспоминаниями.
Побудь со мной этой ночью.
Хотя бы подумай обо мне, мне этого будет достаточно.
Отходя ко сну, хотя бы вспомни имя, что ты дал мне.
Хотя бы вспомни меня.
А я буду помнить все остальное.

«Я выкурю трубку, просто так, без удовольствия, и спою с надрывом, как поёт один парень...»
Новая степень одиночества - это некуда-идти. И незачем, если честно.
Если родители уедут в отпуск, я не буду устраивать бешеные попойки, многочисленные ночевки и вечеринки. И в гости с ночевками я, конечно, тоже ходить не буду.
Если бы мне месяца 2 сказали о том, что я буду одна, без родительского попечения, я бы придумала тысячу и один способ провести каждую ночь вне своей кровати.
Сейчас я не могу придумать ни одного такого способа.
Мне 20 лет, черт возьми, что я делаю со своей общественной жизнью.

Сталкер.
И речь сейчас пойдёт не о храбрых путешественниках в Зону.
В прошлом мне частенько ставили в вину мое увлечение сталкерством. Конечно, я не сталкер. Я не слежу за людьми, не влезаю в чью-то личную жизнь, не читаю чужие переписки и, тем более, личные дневники. Даже не пытаюсь их найти.
Но это не мешает мне иногда, чисто из любопытства, навестить страницу человека и посмотреть, как у него дела, с кем он общается, на каких мероприятиях бывает. Это интерес, не более.
Иногда я просматриваю фотоальбомы со встреч. Из любопытства, не более. И ищу на фотографиях знакомые лица. Просто из интереса, честно.
Я не сталкер, не сумасшедшая.
Мне просто любопытно.
И в этом вся проблема.

Иногда я сплю с игрушкой.
Когда мне страшно или одиноко и хочется просто быть с кем-то рядом, я сплю с игрушкой. И мне ни капельки не стыдно говорить об этом своим знакомым.
Мне кажется, эта игрушка защищает меня от моих монстров, потому что в ней есть обрывки былой любви. Потому что ее выбирали для меня, с мыслями обо мне. Потому что дарили ее мне с любовью.
Она похожа на Лю, и в этом и был ее смысл как подарка. Я ей даже имя дала такое, чтобы было созвучно с его.
Мне нравится спать с ней, обнимать и прижимать к себе. Словно через неё я могу достучаться до былых тепла и заботы.
Это отголоски прошлого, я знаю. Знаю, что я жалко и глупо с ними выгляжу.
Но мне не стыдно за это.

Этот город жесток, безжалостен и бессердечен. Но ведь именно таких обычно и любят.
Он влюбляет в себя гранитными оковами холодных вод, которые могут эти оковы разрушить, но, видимо, не хотят.
Он влюбляет в себя архитектурой и искусством, тяжелыми памятниками и расписными вестибюлями метро, так, что забываешь, что в этих подворотнях могут водиться дилеры, что любая оставленная в метро сумка может нести в себе смерть, что за каждым памятником здесь своя история.
Он влюбляет в себя своими ночами и дождями, не гнушаясь использовать все эти красивые сказочки влюблённых в него людей, чтоб собрать ещё больший урожай сердец.
И никогда не отвечать взаимностью, ни на одно признание.
Город засыпает.

Не влюбляйся в ведьм, милый.
У них в волосах пожухшие листья и обрывки леса, под ногтями полумесяцем чернота грязи. Они пахнут травами и немного плесенью. И полы одежды у них всегда грязные.
Они смотрят открыто, но не на тебя, куда-то мимо, в пространство тебя. И говорят спокойно. Ты не думай, что они мудрее и спокойнее других, напротив.
Но в их руках власть и ответственность, они не могут так просто вспылить.
Или могут, но не хотят.
В их памяти огонь и запах плоти. Их руки всегда пахнут костром, сколько не скреби мылом. И от этого запаха они сходят с ума.
На теле тяжёлые оковы - амулеты, охрана.
Ты так много не знаешь о них. Ты думаешь, это красиво, романтично, мистично.
Но это не так.