Школьница

There's one thing I want to say, so I'll be brave
Спасибо.
Огромное чувство благодарности ко всем тем, кто был рядом. Они этого не прочтут, тем лучше для меня.
Спасибо Ей за то, что научила жить, когда я даже не умела толком существовать. За все оставленные закладки, за мой единственный Дом, за всех тех людей, которые были мне подарены только за то, что я была с Ней рядом. Спасибо.
Спасибо Июльской за то, что научила меня быть храброй и смотреть в лицо проблемам. Мне некуда было бежать.
Спасибо Бывшей за то, что научила быть рядом. Это был бесценный опыт.
Спасибо Максу за то, что научил меня любить. Что вообще позволил мне любить.
Я не скажу всего, но это ещё не конец.
Ничто не кончено.

Порой это надоедает. Бесконечные зовы на помощь, срывающийся голос, проглоченные слёзы, скребущая в сердце тоска.
Ты не можешь понадеяться на кого-то ещё кроме себя, ты не можешь доверить себя никому иному, только себе. И в один прекрасный момент ты ломаешься сам по себе, как хрупкая шейка ампулы с цианидом. И он выплескивается наружу. Весь твой яд, что ты хранил в себе так бережно - "я сам", ты помнишь?
Вот только ты теперь не сам, нихрена не сам. Ты не можешь успокоиться, руки дрожат, слова вылетают раньше, чем ты успеваешь понять их смысл, весь мир, никогда не пытавшийся понять тебя, теперь ещё агрессивнее, никто не простит тебе твою слабость. Твою сломанную тобой же судьбу.
Убей себя сам.

Если я и умерла, то это определенно случилось в 2014 году. Что было после него, я не знаю.
В 2014 году я познакомилась с Максом, что повлекло за собой ещё одну череду знакомств - с Феф, Арком и Саем. Меня невзлюбили с самого начала, в чем нет ничего удивительного, в принципе.
В 2014 я ещё любила Июльскую, а она - меня. В 2014 я последний раз была рядом с Ней под одной крышей.
В 2014 я впервые изменила любимому человеку, поддавшись мимолетному влечению.
В 2014 я прокляла себя, Бывшую и весь свой мир. Я действительно себя ненавидела.
2014 был самым сумасшедшим годом, и потому, наверное, мысленно я все ещё там. Для меня не наступил ни 2015, ни 2016.
Надеюсь, что однажды я ещё проживу год другой

Сюрреализм.
Представьте самый солнечный и тёплый день лета. Именно тёплый, а не адски жаркий, когда под лучами света плавится даже асфальт, а люди не рискуют выходить на улицы, потому что в коробках из бетона безопасней.
Представьте голубое и чистое небо с робкими облаками. Синева ослепляет, но на полянах ещё гуляют дети. Они держат в руках лески и смотрят вверх, на своих пёстрых воздушных змеев.
Представьте, что в этот момент всюду брызжет жизнь.
В каждом образе только радость, улыбки, смех.
Представьте, что это идеальный день.
И в этот идеальный день вы умерли.
Обида пожирает вас изнутри - ну как так, все же было так хорошо.
Оно и сейчас хорошо, вот только без вас.
Мир не остановится.

наверное, здорово иметь человека
о котором будешь думать,
когда тебе придёт пора умирать.
Я иду ко дну и ничего не вижу. Не знаю, наверное, вокруг просто слишком много воды, а мои очки успели слететь с меня.
Наверное, вокруг слишком много всего.
Всего пара мгновений, а мне уже хочется сделать спасительный вдох. Но под водой нет воздуха, и этот вдох будет смертельным. И все же не могу сдержаться. Отчаянно, последний раз вдыхаю.
Вода разрывает лёгкие ледяными иголками своих молекул. Сигареты курить тяжелее, потому что не знаешь, какая по счёту принесёт тебе гибель. А вода приносит тебе её уже сейчас.
Уже умираю.
Думаю ли я о ком-то, кто ещё на берегу?
Возможно.
Ведь в этом и смысл моей смерти.

Поговорим об отвлечённых темах.
Итак, феминистки.
Когда-то я думала, что и сама могу причислить себя к этому движению, но, заводя знакомства с разными людьми, я начала потихоньку отходить от этого. Да, женщины все ещё стоят для меня на первом месте, но не все. В конце концов, дело же не в половой принадлежности, а в мозгах и личности, как таковой. Если женщина этого заслуживает, она будет уважаема. Если мужчина этого заслуживает, его тоже будут уважать.
Но некоторые люди любят все обращать в свою сторону. Феминистки обращают это в ущербную сторону, равно как и патриархат.
Я не стою на стороне тех или иных движений. Люди свободны выбирать, какие права им лично нужны. И дело вовсе не в поле.

Put your hands on me put your hands on
I need to feel you touch
Ко мне возвращается апатия и ощущение гнетущей пустоты внутри.
Поправочка. Уже.
Не знаю, было ли это частью чьего-то плана или просто так совпало. Не знаю, зачем я это пишу. Он не прочтет, а на все остальное мне уже плевать.
Я не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым за то, что разбил мне сердце. Рано или поздно так случается. Нельзя вырываться из чужих сердец и ни разу не почувствовать, как разрывают твоё на части. Это закономерность, с этим ничего не поделаешь.
Виню во всем себя, но получается слабо. Даже не могу почувствовать ненависть.
Вчера встретилась с Джоном, обе сделали вид, будто незнакомы.
Будто не она любила меня.

Любить - это так глупо...
Мне бы хотелось сказать, что я не расплачусь от жалости к себе или от неразделённой любви и пустоты посреди моей клетки из рёбер, но я совру. Я уже плачу.
В жизни каждого происходят моменты, когда человек оказывается у штурвала корабля, которому мягко намекнули, что возле этой пристани ему больше нечего делать. И неважно, сколько раз до этого этот человек сам был отвергающей персоной, теперь пришёл его черёд, и с этим ничего не поделаешь.
Я не могу повлиять на решение Макса или на его ненависть ко мне, ведь он даже не хочет хотя бы делать вид, что знает меня. Некрасиво? Нет. Справедливо. Честно. Заслуженно.
Но я твержу, что всё будет иначе
Ах, кто бы твердил это мне!

К метро шла с милой Шнобби, страницу которой часто просматривала. Не ревновала, нет, мне было интересно, а вдруг это она - девушка, которая ему нравится?
Она казалась похожей на Полинку внешне, да и в жизни у них есть общие черты, и, хотя я индифферентно относилась к Полине, Шнобби мне понравилась.
Мы говорили об учёбе. Впереди ещё столько лет жизни в вузе...
Внезапно я даже остановилась на несколько мгновений, когда мои мысли вновь занял Макс. Он уже на третьем курсе. Не знаю, сколько обычно учатся на его специальности, но явно не более 4-5 лет, а это значит, что уже через год-полтора он выпустится.
От этой мысли стало ещё хуже.
Внутри обрываются последние нити моего сердца.
Какого черта?...

Грусть и тоска на самом фильтре, недокуренная, непроцеженная, невесомая и горькая.
Плохое настроение на день, а, может, на неделю, на две, на целый месяц. Мир не тронулся, не сошёл с ума, все так, как и должно быть, в этом нет ничего особенного.
В моём мире время просто замерло. Действие прекратилось. Антракт на ближайшее тысячелетие, чтобы восстановить декорации и найти новых актёров на замену сломанным старым.
Зрители остались сидеть в ожидании.
Ничего не происходит.
Мне вспоминаются слова, сказанные вчера в адрес Макса про то, что он ещё терпит собравшуюся компанию. Думаю, если я появлюсь хоть ещё раз, он больше не будет её терпеть.
Сколько можно все разрушать и нести страдания?..

Только пустота сильней изнутри сосудов бьется.
Зачем я сделала это? Я должна была хорошенько подумать, а вместо этого, выторговав у совести шанс увидеться с ним, не раздумывая, я пошла.
Честно говоря, я не испытываю ничего. Ни ненависти, ни обиды, ни агрессии, ни капли печали - ничего. Вот только клубок пустоты в самом центре груди, вот только горький ком посреди горла и хочется плакать.
Раньше я часто плакала. У меня была сотня причин: плохие оценки, жалость к себе, ненависть, родители, девушки, потери, сантименты.
Сейчас ничего этого нет, я стала сильнее.
Но все равно не могу совладать с собой, когда дело касается Макса.
Неудачная неразделенная первая гетеросексуальная любовь.

You are my liberty.
Принципиальное различие между Полой и Максом в эмоциях, точнее в том, что они давали мне почувствовать. Рядом с Полой я ловила волны агрессии, раздражения по поводу и без, всевозможного негатива, которого она не боялась выказывать.
Рядом с Максом все иначе. Он любит агрессивно высказанные эмоции, ему нравится подобные нотки в музыке. Да и сам он не относится к отряду заядлых оптимистов, бывает недоволен и критикует всех и вся, не стесняясь выражаться. Но все же от него не исходит того негатива, которым живет Пола.
Он нежен, он робок, он на самом деле другой. Он пытается показаться крутым взрослым, но в душе он лишь ребёнок. Это мило.
Милее, чем натуральные инфанты.

Веришь в судьбу и предназначение, а потом оказывается, что все мы лишь кучка химикатов, которые отталкиваются друг от друга.
И действительно, когда желание одной кучки химикатов возобладали над желаниями другой, точно такой же по цвету, качественному и количественному составу кучки?
Иногда, конечно, это случается, и люди начинают верить во все, что только попадётся им под руку - в справедливость, в любовь, в других людей. Но стоит ли оно того?
Не знаю.
Не знаю, что сейчас творится в существовании кучки химикатов, которой являюсь я, или той, которой является Макс. Какие мысли бродят под его серым извилинам?
Как он отреагирует, если я приду в субботу? Придёт ли он сам в субботу?
Хочу верить.

Не существует безболезненного способа убить себя. Кому-то все равно будет больно. Далее следует целая тирада о родителях, которые найдут уже безжизненное тело, и мораль - так поступать не надо, ты-то отмучился и молодец, а им ещё с этим жить, возможно, дольше, чем год или два.
А им ещё с этим жить.
Такое странное чувство - живые удерживают живых и мёртвых, ровно так же, как и мёртвые удерживают ещё живущих.
Сколько раз вы слышали сожаления об умерших? Те самые сожаления, которые не давали жить дальше. "Я буду жить так, как бы он хотел", но в итоге не жизнь - существование.
"Я жив лишь потому, что мама расстроится".
"Я помню его слова, он словно бы ещё здесь".
Но его здесь нет.
Не сейчас.

"Город тает", - пишу я и задумываюсь о чем-то большем. О мокрых носках, о промокших кедах, о чужих сигаретах и куртках, о своём шарфе, скрывающем шею, о снеге на волосах Полы. Поступила ли я некрасиво? Ещё бы. Я поступила ужасно. Во время близости с ней, я думала о совсем другом человеке. О том, что не читает мои сообщения и пишет сам раз в месяц или реже. О том, что обещал мне помогать, но где он, когда нужен мне? Многоточие.
Снова недосказанность, снова молчание, невыполненные обещания и то, что висит в воздухе.
Снова напряжение, не сексуальное, конечно, напряжение между двумя, которые долго молчали вместо того, чтобы говорить.
А сказать ещё есть что.
Их много, этих мыслей.
Но город тает.

Лобовое столкновение с реальностью. Бдыщ - и на волосы сыплются осколки стекла, отделяющее безмолвного зрителя от происходящего. Все реально. Все происходит. Все может задеть даже наблюдателя.
Среди скрежета метала, гула и криков слышен голос того, кого нет сейчас рядом, кого и не будет рядом. Голос оставшегося за бортом жизни. Голос того, чьи глаза уже не встретят взгляд того, кого зовут.
Зовут протяжно, зовут ласково, но угрожающе, зовут тепло, но не приветливо. Зовут, чтобы не получить ответ.
Где-то там, вдали.
~
Снова была с Полой.
Ненавижу себя ещё больше, чем это было возможно раньше. Чувство, будто предала кого-то, но на самом деле лишь себя. Снова.
Хочется тихо не стать. Тише смерти.

Ты бы мог не предать меня тот последний и единственный раз. Ты мог бы не отвернуться от меня. Ты мог бы протянуть мне руку помощи. Хотя бы раз, я о многом не прошу, правда. Лишь раз. Но ты не сделал этого, и, конечно, я не виню тебя, как я могу винить сейчас, после всего этого времени, после этой пропасти длиной в жизнь. Но все же ты чувствуешь это?
Ты чувствуешь моё сердце? Оно все ещё бьется ради тебя, и каждые два удара - слышишь? - складываются в два слога твоего имени. Ты чувствуешь это тепло, что я храню для тебя все это время? И мне неважно, сколько раз ты ещё не придёшь, сколько раз ты предашь меня, я все ещё тут ради тебя.
Ты чувствуешь? Ты бы почувствовал, если бы был все ещё жив?.

Колыбельная из снега. А ведь когда-то он был белым и холодным, таким, каким и должен быть настоящий снег, громоздящийся с небес на людские головы и дома. А теперь вот он подтаявший и грязно чёрный. Не от грязи, конечно, хотя чего только сейчас в крови людей нет.
Кровь делает себе маленькие туннели в сугробах, просачиваясь почти до асфальта. Он, казалось, был погребён чуть глубже.
Чуть дальше - орудие убийство, тупое и нечаянное, глупое и неожиданное. Это ведь даже и убийством не назовешь - так, упала сосулька. С уровня шестого этажа и с характерно чудовищным чпоком разбитой головы.
Только сейчас шла и говорила по телефону. А сейчас уже стремительно холодеющие пальцы не выключат чужой голос.

Кажется, у Макса уже началась весна. Вчера переписывались о всякой фигне, перешли на тему секса, где прозвучало пара неоднозначных для меня намеков, на которые я не обратила внимание ради справедливости. В принципе, ничего не имею против, но мне кажется, что я снова много думаю и мало действую, что, конечно, не ведёт к хорошим результатам.
Интересен друг Макса, через которого последний вышел на Фрагментер. Другое дело, что я знаю о нём очень мало, почти, можно сказать, ничего, так что опознать его среди остальных будет не то что трудно, почти невозможно. А жаль. Ради интереса я бы посмотрела на него, возможно, это дало бы шанс узнать Макса с той стороны, о которой я не имею понятия.

I need you to need me.
Человеку нужен человек. Даже не так, человеку нужно, чтобы в нем нуждался человек, в котором нуждается он сам.
Это простая природа человеческой личности: пока он нужен кому-то, пока к кому-то ещё можно прийти в момент самой мерзопакости, пока что-то ещё тешит самолюбие, а если это ещё и взаимно, то все хорошо, точнее, все не так плохо, как могло бы быть.
Я тоже нужна кому-то, пусть и в форме "той девочки, с которой можно пофлиртовать". Но я не нужна человеку, который нужен мне, а это, в противовес всему, ведёт к личной гибели.
Впервые за многое время снился Макс.
Хочу услышать его голос, но всякий раз не хватает смелости позвонить или написать ему.
А жаль.

Город таял.
Где-то глубоко внутри я вторила ему и плакала и таяла вместе с ним. Где-то глубоко внутри, держа в руках ключи от сотен тысяч миров и их вариаций, я чувствовала своё бессилие против реальности, под гнетом которой таял мир, начиная с самого меньшего - с города.
Мне даже не нужно закрывать глаза, чтобы чувствовать, как тает каждый идущий мимо меня человек. Как тает его оптимизм, как тают чувства, которые могли бы дать ему понять, что он тает.
Манипулируя мирами и каждой реальностью в них, я полностью осознавала - эта жизнь в этом самом мире обречена.
Обречена вместе с тем и я, неспешно идущая к логичному финалу существования. Обречён Макс. Слова и воспоминания.
Все обречено.

Теперь хочу посмотреть "Багровый пик", но, как всегда, одна я этого не сделаю.
Просто есть такие фильмы, которые нельзя смотреть одному, нельзя - и все тут. Есть в них своя романтика и драма, которой хочется делиться с самой первой минуты. Это не те сопли по типу "50 оттенков" или "Виноваты звезды", не те подростковые ролики "ГИ" или "Дивергент", нет. От таких фильмов ждёшь большего, чем от "Бриджит Джонс" или иной другой романтической ленты.
Это атмосфера, это предчувствие чего-то изумительно но, того, что будет сложно понять, но что ударит по всем доступным чувствам и мыслям. То, что опустошит своей нелепостью и попсой, сказанной на новый лад.
"Она любила плохое кино..." ©

Психологи говорят, что нужно выговориться, неважно как, все равно станет проще, пусть ненамного, но станет. Наверное.
Сижу на кухне, напротив меня на столе в пакете лежат три восхитительно красных и сочных яблока, от которых так сладко пахнет яблочной спелостью, что и мне самой хочется их попробовать. Надо, наверное, тоже потом купить парочку.
Немного болит живот, наверное, перепила. Зря, очень зря.
Вспоминаю, что могла сказать им в таком состоянии. Боги, они теперь знают. Никогда раньше не говорила о том, что со мной было, в большой компании. Держала в себе, ну, или говорила только самым близким, а сейчас моё самообладание дало нехилую трещину.
Вот же чёрт возьми.
Надеюсь, они забудут.

Не скажу, что чувствую себя хорошо, но не буду ныть об этом. Все таки чрезмерное нытье раздражает всех, в том числе, и меня саму.
Я не воспринимаю долгие разговоры о себе и бесконечное мусоливание одной и той же темы, порой даже с не меняющимися мыслями по её поводу, от близких мне людей как нытье. Скорее, как доверие. Они доверяют мне, поэтому и рассказывают. Они делятся со мной своим состоянием, пусть и подавляющим, грустным, ужасным, но им это важно. Значит, важно и мне.
Мне бы хотелось, чтобы Макс тоже доверял мне в этом плане. Я готова слушать его проблемы хоть всю оставшуюся жизнь, до самого последнего слова.
Но он не доверии мне это, не раскроет свои тайны, как бы тяжело ему ни было.

Что-то крутится на самом кончике языка, на самой периферической части, такая стойкая, но неведомая мне мысль одолевает меня в самых лучших традициях подобных мыслей. Не могу уловить её, не могу озвучить. Будто бы теряю её из виду, но она всегда тут, со мной. И как мне уцепить её?
Чувство, будто она сумасшедше важная, что без неё я потеряю нечто глобальное, что она может меня спасти, но сейчас она не спасает, напротив.
Думаю об этой мысли, пытаюсь понять, почему это происходит. Почему оно вообще может происходить?
У вас ведь тоже подобное бывало, не так ли?
Вот-вот ухватите, скажете, поймёте, услышите, но вокруг лишь полнейшая тишина.
Оно там, в уголке глаза, когда вы не поворачиваете голову.