Школьница

Снова бессонница. Сплю мало, часа 4. Просыпаюсь, читаю, заснуть обратно не могу - нет сил. От голода сводит живот. От кучи разных мыслей - мозги.
Перечитываю свои фрагменты. Мы расставались с ним 3 раза за 1,5 года. От осознания, что вот этот, третий, последний ничего не меняется. Равно как и не меняется от мысли, что мы, возможно, больше и не встретимся.
Хотя, конечно, встретимся.
Наташа снова в городе, и мне не терпится увидеть ее, обнять, слушать ее истории с наслаждением. Казалось, что прошла целая вечность, а затем вернулась обратно, как йо-йо.
Джека в городе нет, и не в ком утопить, подобно пакетику чая, свои печали.
Нет в городе и Макса. Будто он мог бы помочь.
Город пуст. Пуста и я.

Вспоминаю нашу годовщину. Мы отмечали ее в пятницу. Ровно год, как он спросил, буду ли я с ним встречаться. Ровно год, как я, сидя на нем, неловко поцеловала его в губы. Ровно год.
Мы взяли скидочную карту и выпили вина. Не плохого, но и не сильно дорогого. Среднячок, в самый раз. Потом взяли пиццу. Он просил о двух маленьких, я настояла на одной большой. Лучше бы мы послушались его.
Мы сидели вчетвером, в углу, где нас не было видно. Разливали по глиняным чашкам вино. Ели пиццу на салфетке, потому что не было тарелок.
Мы наслаждались тем вечером. Покурили, разошлись по домам. Он проводил меня до автобуса.
Мы были нежны и нужны. Смотрели так влюблённо и легко.
Это было так влюблённо и легко.

Я люблю любовь, как и всякие холодные с виду девушки и женщины, хранящие ещё в душе сердца маленьких девочек с огромной верой в прекрасную картину любви.
Я люблю любовь в сериалах, я люблю любовь в музыке и фильмах, в книгах и комиксах. Я люблю эти пары, чьи глубокие чувства начинаются внезапно, с какой-то мелочи, а потом крепнут, становятся больше и уютнее. Их отношения, их Любовь - тёплый плед для разбитого сердца.
Я люблю любовь в "Выживут только любовники", в КЯВВМ, в Ультраамериканцах. Эта любовь может затихнуть, но не исчезнуть. Как тонкая нить между двумя сердцами, она растягивается, но никогда не рвётся, не оставляет их одних.
Эта прекрасная любовь далека от реальности.

Глупо дважды доверять тому, кто уже предал однажды.
Мы лежали в палатке. Я утирала слезы, но ещё продолжала всхлипывать. Я рассказала ему про свою холодную зиму и страх потерять своё солнце. Я рассказала ему своё отчаяние, с которым я пошла на этот шаг. Он молчал.
Потом заговорил. Он рассказал мне про Катю, которую привел к себе на ночь. Говорил, что хотел заняться с ней сексом. Я не почувствовала гнева или разочарования. Глубоко внутри я почувствовала укол предательства. Моя любовь, мое доверие к нему, мои чувства - все это всосал невидимый шприц предательства. Злобный доктор провел ампутацию нежности, анестезия заглушала боль равнодушием. Мы лежали в палатке и не чувствовали ничего.

Он сказал, чтобы я не ждала ничего хорошего. А потом, не делая паузы, сказал, что бросает меня. Он бросал свои фразы, обвинения, а я даже не смела взглянуть на него. Смотрела на стену, когда он говорил, что ему тошно от моей компании. В меню, пока он плевал в меня "Ты мне надоела". В стакан, слыша его слова "Мне не о чем с тобой говорить".
Я слушала, но не принимала его слова. Это не обо мне. Если я не буду смотреть на него, это будет не обо мне.
Он был далеко, но сидел напротив. Его слова были не обо мне, но смотрел он на меня, кидаясь фразами. Мне не было больно, но я плакала на полу, не в силах совладать с собой.
я до сих пор не в силах это сделать.
Улыбаюсь, но эта боль сожгла всю меня.

They make me feel I'm falling down
Больно, почему-то больно. Забралась в туалетную кабинку и, нагнувшись, вытирала слезы голыми коленками. При нем, конечно, выдавливала улыбку. Жалость его невозможна.
Сейчас хочется кричать, кричать до боли в горле, до пульсирующей головной боли. Кричать, не зовя на помощь разбитому сердцу, а просто кричать.
Хочется забыться в сне алкогольном, как десятки раз до этого, забыться в улыбках героев с экрана ноутбука, забыться в тарелках с множеством сладостей, забыться в холодной постели, в объятиях тяжелого одеяла.
Будто это имеет хоть какой-то смысл.
Будто кому-то (в том числе мне) есть до этого дело.
Будто этим можно исправить, починить щемящее сердце.

Сначала я ничего не поняла. На автомате встала, залезла в тапки и по пути уже вытащила из уха оставшуюся затычку. Даже не заметила, что пол уходит из-под ног. И только потом, стоя на крыльце под крики соседского сына и самой соседки, я почувствовала этот ужас.
Спустя два часа сидения возле входа в отель на бордюре, мы перебрались на скамью. Расстелили пледы, которые захватили в номере, положили под головы подушки.
Когда землю переставало трясти, трясло тело. Дрожь шла от замирающего сердца и не прекращалась. Живот сводило от голода. Смеялись, шутили, раз в несколько минут пытались уснуть, но очередной толчок не давал сомкнуть глаз.
Отель организовал выдачу кофе и бутеров.
Можно жить дальше.

Люблю ночь в городе. Тогда улицы принадлежат не измученным графиком работникам и унылым горожанам, они принадлежат тем весёлым ночным властелинам, жителям барный стоек, которые питаются исключительно закусками, оливками и лаймом.
Ночь на пляже не даёт даже вздохнуть. Море не принадлежит ни людям, ни русалкам, ни водяным, ни всем тем ужасам со страниц Лавкрафта. Море принадлежит тьме. И тьма эта разливается по песку пляжа и пропитывает случайно ступившего туда человека страхом, липким и холодным. Этот страх завладевает всем телом, не давая двигаться дальше ко тьме моря.
Ночь в лесу принадлежит лесу. Он спокоен, но устрашающ, предостерегающ. Он не вселяет страх, но оставляет его привкус.

Начала замечать, что сейчас наслаждаюсь тепличными условиями своей зоны комфорта и не хочу из неё вылезать никоим образом. В частности я начала ограничивать общение с людьми, которые так или иначе доставляют мне дискомфорт, перестала искать общения с незнакомыми мне людьми и даже мысль о знакомстве с кем-то стала для меня неприятной.
У меня есть определенный круг общения из стабильных 10-15 человек, 5-7 из них я вижу ежедневно. Из этих 7 человек есть парочка людей, которых я люблю и с которыми я готова проводить дни и часы. С остальными у меня нейтральные отношения, ближе к положительным.
И мне не скучно регулярно общаться с одними и теми же людьми, я не чувствую потребность в других.

Я достала его из тяжёлого ящика на шкафу. Он был таким же ярко рыжим, как в тот день, когда он впервые попал когда мне в руки. Нитки с тех пор успели кое-где обнажить его скелет из проволки, кое-где ослабиться и сползти. Он давно перестал пахнуть руками, сделавшими его, и теперь пахнет лишь пылью шкафа.
Мне стыдно перед ним. Стыдно, что я воспользовалась его связью с его Создателем и использовала его в корыстных целях. Как глупа и эгоистична я была. А теперь, когда Создатель знает, от него необходимо избавиться. Избавиться от моего позора и скверны, сделать вид, что я этого не совершала, забыть о нем.
Я не хочу этого, мне стыдно и безумно жаль, но я не его Создатель и не мне им распоряжаться

Какая же я жалкая, если для того, чтобы наплевать на свои принципы и страх наказания, мне стоило всего лишь возжелать остаться с этим человеком немного дольше.
За последние два дня произошло безумно много всеразличных мелочей, которые в итоге привели к тому, что я сижу на своей кухне, разбитая, с растяжением и пустой головой после всего. Даже не знаю, как на это реагировать, а потому стараюсь не думать ни о чем.
С другой стороны, небольшой анализ не помешает.
Для начала мне безумно стыдно. Мне стыдно за то, что я снова напилась и причинила неудобства. Очень стыдно и за то, что я рассказала тайну, которую мне следовало бы унести в свою могилу.
И мне страшно. Страшно продолжать жить дальше.

Любовь моя, не зови и не дай сломаться,
Я на ощупь иду под водой, мои ноги обвили серые змеи.
В реках яд, и я небом могу пред тобой поклясться,
Что все реки стеклись в мои слабые синие вены.

Любовь моя, я прошу, позабудь моё имя!
В каждом слове твоём- раскаленные копья и стрелы,
Мои демоны рвутся на голос твой псами цепными,
Разрывая на части непокорную душу и травмируя тело.

Любовь моя, я прошу, отпусти мою руку...
Я сквозь пальцы твои утеку липкой жидкостью чёрной.
До меня не доходит свет, я не слышу ни звука,
Подари мне покой под недвижимой гладью озёрной.
(С)

я всего лишь заместитель заместителя энного заместителя Наблюдателя за Вселенной, я помощник десятого помощника Наблюдателя. Но я больше не хочу видеть эту Вселенную, я не хочу находится в одном мире с этими зверьми, именуемыми людьми. Они жестоки и кровожадны, не знают пощады ни для детей других, ни для детей человеческих. Они не высшая ступень развития, ведь даже хищник знает своё милосердие. Эти звери не знают таких чувств. Им неведомы рамки и законы, дикая природа, обрекшая свободу и силу, вступила в каменные джунгли с изощренностью и пытками.
я не хочу ни дня больше находиться под небом этого загона для обезумевших зверей.
Вы правы, Маэстро, даже Дьяволу стыдно за этих тварей божьих.

Иногда я забываю его лицо и внешность в принципе.
Иногда я замираю и задаю себе вопросы, кто стоит рядом со мной и почему он обнимает меня.
Иногда червь сомнений внутри меня говорит, что между нами ничего нет. Что я не люблю его. И я склонна верить ему.
Иногда мне хочется прекратить это, убежать и больше никогда не возвращаться.
Иногда он исчезает из моей памяти вместе с моими чувствами к нему.
Конечно, в такие моменты я тут же пытаюсь убедить себя, что я люблю его, что любовь моя взаимна, что у нас все хорошо. Но в то же время я осознаю, что это не так.
Стоит мне отпустить, и это все закончится.
Так что же держит меня, что я не могу отпустить это?...

Тугой ком детских обид и травм всплывает ближе к ночи и цепляется своими нитями как щупальцами за ускользающее в сон сознание, обволакивает воспалённый разум своим тёмным прошлым, порождая тени разочарований и грусти.
В 7 классе из-за первой тройки в триместре мать посадила меня под домашний арест в канун НГ. Интересно, хорошие оценки спасают от депрессий, попыток самоубийства и самоуничтожения?
В канун моего 16 дня рождения какой-то мужик едва не изнасиловал меня в автобусе. Мне было страшно и неприятно, пока мать весело мне улыбалась с сидения напротив. Мне до сих пор противно от ее равнодушия тогда.
Иногда я слышу эхо ее слов во время далекой истерики "неблагодарная свинья". Мне было 10.

Был у нас в городе давным-давно один бездомный мужичок. Он ездил на старом обветшалом велосипеде с прицепом. Собственно, по этому велосипеду мы его и узнавали. Сам мужичок был таким же обветшалым, но веселым. Он очень любил детей и всегда махал нам. Была некоторая особенная радость в том, чтобы помахать ему в ответ.
Не помню, как его звали, а, может, никогда и не знала. Для меня он всегда был просто Дядей, как и для всех детей района. Жил он вдали от жилых домов в трейлере вместе с собакой.
По легенде когда-то его жена выгнала его из квартиры и он был вынужден жить на улице. Кто знает, так ли это было.
Он был мягкотелым и добрый сердцем.
Я не знаю, что с ним стало, но я и не хочу это знать.

Мне снилась любовь, та самая крепкая и сильная девичья любовь к едва знакомому человеку, которая вспыхивает за мгновение и не проходит долгие месяцы.
Мне снилось предательство, то самое предательство, которое совершается с лёгким сердцем, предательство самых близких за одно мгновение, без колебаний.
Мне снился отрицательный персонаж, статный и немного аристократичный, несчастный в своей не-положительности и тоскующий по своей отнюдь не отрицательной мечте.
Мне снились положительные персонажи, храбрые и отчаянные, безбашенные и глупые, такие, какими бывают все положительные персонажи.
Мне понравилось то предательство, что я совершила во сне ради этой горячей любви и сочувствия.

Навеяно вечными попрошайками в вагонах метро.
Как-то давно, когда я ещё была неразумным карапузом лет 6-7, мы с матерью как раз были в метро, на одной из тех центральных станций, где чтобы перейти на другую ветку, надо пройти ещё пару лестниц и коридоров.
И возле стены одного из таких коридоров стоял молодой человек самого растрепанного и потерянного вида. Я видела его тогда в первый и последний раз.
В руке парень держал стандартную картонную табличку.
Моя мать никогда не давала попрошайкам денег. Музыкантам - да, но не попрошайкам.
Она остановилась через пару шагов, залезла в сумку и вытащила мелкую купюру. Она дала ее мне, а я дала это парню с табличкой "Помогите похоронить маму".

Сегодня поехала на пару несмотря на официальный выходной, поскольку просто не хотела находиться дома. Даже в универе, в пустой аудитории, без доступа к большинству развлекательных ресурсов, лучше, чем в квартире родителей. Почему? Не могу ответить.
Выполняла задание по теме безопасность детей в интернете и нашла одну статью на сайте, ориентированном на родителей, желающих обезопасить среду для роста своих чад целиком и полностью. Пролистав статью, испытала смешанные чувства.
Не знаю, чего хотели авторы этой статьи на самом деле, но они способствовали появлению у меня желания сделать с точностью до наоборот, а именно ознакомиться с "нравственно разлагающей" селекцией восприятия. Надо заняться

А по городу гуляет Киану Ривз.
С пятницы я изредка мониторю его маршрут, отслеживая соответствующие записи в социальных сетях, но пока не попадаю в толпу тех, кто постит эти записи.
И не знаю, жалеть ли обо этом или нет. С одной стороны, прав Саттар, говорящий, что такое внимание делает из актера зверушку в зоопарке. А с другой, интересно.
Не могу сказать, на чем основываются мои тёплые чувства к нему как человеку. Я ни разу не видела его в жизни, не слушала его интервью и не сильно интересовалась им. Однако что-то чувствуется в нем самом. Некая усталость и вымученность. Все же депрессии и потери не проходят бесследно.
Какой он, за усталостью, за сценой? Каким он был и уже никогда не будет?

Вот и настал момент смирения со своей среднестатистической обычностью, принадлежностью к серой массе.
Есть персонажи, которые выделяются из неё, и речь идёт не об их внешности, необычных волосах или уйме пирсинга. Они просто иного сорта люди. О них знают.
Обо мне не знает никто. Серая посредственность, каких много, чем я могу похвастаться перед другими такими же посредственностями?
Правда в том, что такая серая жизнь без особых достоинств тоже может приносить какую-то радость, но эта радость основывается на удовольствии, полученном от удовлетворения каких-то элементарных потребностей типа еды, сна или любви и заботы. Это не та радость, о которой я мечтала раньше.
Это радость посредственности

Вчера я видела девушку.
Она была невероятно красива. Мягкие светлые волосы, осанка, навевающая мысли о старомодном воспитании леди, чистая кожа. Каждая деталь в этой девушке словно бы излучала свою маленькую красоту, вплетаясь в красоту общую, которая и была дарована миру в награду или же в наказание.
Все в ней - даже усталость и хмурая складка у губ - было так прекрасно, как прекрасна сама жизнь.
К сожалению, я уже не могу представить ее так ясно, как видела вчера, когда она сидела передо мной, прикрыв свои тёмные глаза.
Но я четко помню ее нежные розовые пальчики и в их объятиях белую длинную трость.

Ходили на Голос Монстра. Я плакала, отдышавшись, утыкалась в платок и снова плакала.
Очень чувственный и пронзительный фильм о стадиях принятия и решения кризиса в жизни мальчика, слишком молодого, чтобы считаться мужчиной.
Если разбирать фильм как психолог, на свет выйдет неприглядная история, каких сотни, о проекции очень одинокого и очень боящегося мальчика, которому не может помочь кто-либо кроме него самого. И все же эта история показана с той самой стороны, с которой ее и следовало показать.
Это очень правдивая история. Дело не в монстре или тисе возле часовни, дело в мальчиках, в одиноких мальчиках, которые очень боятся, и это нормально.
Это нормально злиться, крушить, ломать, бояться

Who you really are.
Расставаясь с человеком после длительных отношений, становишься куда ближе, чем просто знакомый, но куда дальше чем незнакомец за соседним столом. Ты становишься чем-то забытым, чем-то вроде политзаключённого, ты становишься бывшим. У всех есть бывшие. Бывшие друзья, подруги, парни, одноклассники, etc. В одном случае ты имеешь право завязать непринуждённый разговор и повспоминать прошлое с довольной улыбкой, а в другом ты вынужден молчать, отдёргивать себя, даже когда все плохо. Потому что ты потерял право быть рядом с этим человеком, интересоваться его жизнью, поддерживать его. Ты – бывший, это должно все объяснять, это нечто универсальное, недообвинение.

Ирония в том, что самоубийц считают обычно очень слабыми. Мол, они побоялись жить дальше. Однако они не побоялись взглянуть в лицо Смерти и отдать ей свою жизнь.
Думаю, хоть раз у каждого мелькала мысль об этом. Он смотрел на нож не с точки зрения повара, а с точки зрения мяса. Он задерживал дыхание и опускался на дно ванной. Каждый хоть раз смотрел вниз с края.
И пугался неизвестного. И выныривал из воды, клал нож на место, убирал все улики и шёл дальше. Жизнь казалась менее страшной, чем смерть.
Но увы, бывает наоборот. Бывает, что жизнь кажется куда более пугающей, чем смерть, существование – мучительнее, чем небытие. Слабость ли это или сила – дать себе расчёт простым кинжалом?