Школьница

И вновь окунаюсь в свой личный детский кошмар.
В фейсбуке распространился тэг, под которым таятся сотни, тысячи историй таких как я - униженных, оскорбленных, изнасилованных. Порой это даже не истории - крики о помощи от лица безмолвной статистики (сколько там? 90% женщин подвергаются насилию?)
Они не боятся сказать, не боятся раскрыть себя, свою боль и зализанные раны, а я - боюсь. На самом деле, очень. Нет, не за себя - я боюсь за своих насильников. Удивительно, не правда ли? Стокгольмский синдром никогда не процветал так ярко, как у меня.
Всего лишь жертва,я не оцениваю свою девственность, свою честь как нечто важное.
Если вспомнить, мои попытки к сопротивлению были еще более жалкими чем я

I wanna see it painted, painted, painted, painted black
Наверняка вы видели эти фильмы\сериалы, где действие происходит в большом городе, но в то же время где-то под ним. Совершенно внезапно в обычной бесплатной школе оказывается школа для нечисти, в элитном клубе - клуб исключительно для вампиров, а в соседнем баре ведьмы обслуживают только нелюдей, в положительном смысле этого слова, конечно.
Под городом находится еще один город, город лишь для избранных, для тех, кто принадлежит их крови и плоти. И подобные фильмы, вскрывающие тайные города, словно дают попробовать глоток запретного, неочевидного.
То, во что люди никогда не поверят.
Потому что им и не стоит в это верить.

Секс.
Вы никогда не думали, что все люди, в данный момент собравшиеся с вами в одной комнате, появились на свет просто потому, что кто-то когда-то занялся сексом? В последнее время подобные мысли часто атакуют меня на работе.
Люди, порой не всегда привлекательные, все же примешали свой набор генов в общую солянку генофонда человечества, и на свет появились очередные представители не всегда привлекательных детей, которые потом тоже ждет свой секс.
Что при этом чувствуют родители, когда ограждают детей от путей их появления на свет?
Есть столько статей о том, как предотвратить мастурбацию о подростков, вы не представляете.
Нелогично.
Но в итоге секс снова правит балом.

Она сидит напротив меня и рассказывает свои пятничные похождения. Злая, она кричала на охранника, который только спросил, куда она идёт. Она закрыла дверь автомобиля перед подвыпившим мужиком, а потом с каким-то гневом и упрямством отдала водителю двойную плату за то, что тот лишился пассажира. Она выделяла пары агрессии даже когда просто рассказывала об этом. Чувство моей чужеродности вновь охватило меня.
Мне отвратителен человек, что сидит напротив меня и рассказывает, что он делал под властью своих чувств. Мне отвратительны её деяния. Мне отвратителен факт, что она - моя сестра.
И вновь это тупое чувство одиночества среди вроде как своих. Но они не мои. И я - не их.

Если некуда возвращаться, значит, незачем уходить.
Мне 19, и мне некуда возвращаться.
И я не боюсь одиночества наедине с собой, но одиночество среди других, одиночество среди близких страшит меня. Знаете то гнетущее чувство, когда ты не один, и семья у тебя есть, и возлюбленный, и хорошая компания, и работа. Но сидишь ты в кругу этой компании и понимаешь - это не ты. Не ты пьёшь вместе со всеми, затягиваясь сигаретами и врываясь в разговоры. Не ты сидишь счастливый рядом с тем, кого любишь. Это не ты, не ты, ни капельки не ты. Да, тебя все любят, тебе все рады, но рад ли ты им? Может, ты и вовсе не любишь ром, а от сигарет тебя тошнит.
И это все не твоё. И эта вся не твоя жизнь.

Из головы не выходит одна мысль. Мы могли встретиться раньше. Года за два до сейчас.
Совершенно случайно я бы подняла взгляд с книжки в безликую толпу и не узнала тогда ещё чужие глаза. Он бы стыдливо опустил взор в экран телефона. Может, улыбнулся бы. Может, вспомнил о своей девушке. Он никогда меня не полюбит так, как любил когда-то давно других.
Совершенно случайно он облокотился бы на сидение. Знаете этих идиотов, что вечно прижимаются пятой точкой к твоему плечу в метро? Он бы пытался прислониться к двери, но прислонился бы ко мне.
И мы бы не узнали друг друга.
И мы не будем узнавать друг друга спустя ещё два или три года.
Вот она - обреченность будущего на повторение прошлого.

И, без исключенья, все с восхищеньем
Смотрят ей в след.
И не замечают как плачет ночами
Та, что идет по жизни, смеясь... (с)
Спустя время приходит понимание. Понимание того, что никто не замечает слез самого счастливого человека не потому, что это не очевидно, напротив - очевидно, очень, но потому, что просто не хотят замечать.
Выхожу из душа и натягиваю дежурную улыбку #3, для избежания лишних вопросов. И плевать, что глаза красные, из носа продолжает течь и подбородок все еще предательски дрожит. Главное, что действует.
Кто заметит стоящие в глазах слезы, если ты широко улыбаешься? Только тот, кому это надо. Но секрет в том, что такие люди не нужны никому особенно.
Всем одинаково не нужны.

Он сейчас как раз выходит из вестибюля и идёт к автобусу. Наверняка, курит по пути. Достаёт мобильный, держа в ладони сигарету, вдыхая табачный дым. Наверняка выплевывает "Твою мать, Бинки" в экран. Он обычно так делает, когда я слишком сильно бью его или заставляю волноваться. Раздраженно так выплевывает.
Прячет мобильный, устало отводит руку с сигаретой, сутулится. Вся тяжесть ситуации кошачьими лапками скребёт ему душу. Опять.

Миры, что живут в моем воображении, как один - мрачны и тяжелы. Миры, которым лучше не существовать. Люди, которые не знают жизни лучшей, а оттого счастливы и в этих мирах.
Представьте себе огромный город, мегаполис, с миллионами живущих в нем. Все, как один, немного заторможены и истощены. Если бы все дело было в экологии.
С детства в тонкую кожу в локте вживляют катетер и систему для переливания крови. И еще одна гайка закручена в общую машину.
Ты не сможешь сходить в магазин не в свой день - у тебя просто не возьмут эквивалент денег - твою кровь. Если у тебя II(+), для тебя единственный день покупок - среда. В неделе 8 дней. И в любой день обслуживаются носители только одной группы.

В голове снова формируются картинки. Воспоминания, воображение? Не знаю.
Я пробрался на вечеринку с другом. Матери сказал, что остался у него ночевать. Мы же просто друзья, а вечер слишком хорош, чтобы провести его, залипая в интернете. Это должно было быть как обычно. Утром я бы вернулся обратно, к матери, наивно думающей, что я такой же, как и она. Я боялся сделать каминг-аут. Они бы меня не приняли.
Интересно, как они приняли известие, что их сын погиб в гей-клубе во время теракта? Наверное, их больше не волновала его ориентация. Они были слишком убиты для этой незначительной мелочи.
Какая разница, гей он или нет, когда он мертв?
Какая разница, лесбиянка или нет, пока она еще жива?

Сердце сжимает стальная ладонь.
Я больше не боюсь. Что толку бояться неизбежного? Нет разницы, как сильно ты боишься смерти, рано или поздно, она все равно придет за тобой.
Но я не понимаю, как так получается. Как эти губы, что дарили нежность, что целовали с такой страстью и любовью, могут произносить гадости в сторону тех, кого целовали? Как эти глаза, что еще недавно смотрели с обожанием, способны на такой резкий и ненавидящий взгляд? У людей всегда такой разгон от любви до ненависти или только когда они понимают, что им больше ничего не светит здесь?
Это интересное перевоплощение, это интересная смесь чувств. Напоследок узнать помимо прочего его ненависть - это увлекательно.

Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.

Пока мы живы... Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
И попросить прощенья не смогли...

Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает нескольких минут
Понять – о, Боже, как мы виноваты!

<...>

Тугая боль, – вины последний штрих, –
Скребёт, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя – не можем...
(С)

Have you ever, felt so lonely
In this cold, world so cold
35 непрочитанных диалогов.
11 пропущенных вызовов.
Среди них затесался и Лю, которому я больше не хочу писать. Потому что боюсь снова почувствовать эту мерзкую ложь необходимости.
Меня переполняет злоба к тем придурками, что сидят в правительстве и блокируют суицидальные настроения в интернатах.
Почему-то вспомнила, как на днях Лю пытался отговорить меня от самоубийства, а я просто лежала и плакала в подушку от боли. Больнее было от того, что я понимала, что ему на самом деле нет до этого дела - умру я или нет.
И все эти записи о смерти нужны только мне, не другим.
И легче от того, что они здесь, мне.
Это тоже своего рода терапия.

А ведь о них мечтали когда-то. Им мечтали дать имя, мечтали читать им сказки по ночам, по утрам просыпаться от детского смеха. Мечтали в один прекрасный день вырастить и отправить в свободный полет. Мечтали поставить их на ноги. Но никогда не поставят.
Каждый ребенок - кладезь несбывшихся мечт и надежд. Особенно в детском доме.
Они ведь могли сделать аборт, могли подделать выкидыш, но вместо этого они сознательно шли на роды, порой не самые безопасные, чтобы дать жизнь тому самому существу, что одним своим присутствием разбивает сердце на миллионы осколков и рвет душу на части.
О них мечтали, наверное, поэтому сейчас так больно видеть их имена, их лица, всех их в этом доме.

А если завтра я все же умру, кто меня вспомнит хотя бы через неделю? Кто будет жалеть, что меня нет рядом? Чью горечь потери нельзя будет облегчить днями, перетекающими в недели и дальше?
Если я никогда больше не подержу за руку Полу, она это почувствует? Если я никогда больше не поцелую Лю, он пожалеет, что целовал меня так редко? Если я никогда больше не сяду в углу на встречах, хоть кто-нибудь это заметит?
Если я никогда больше не вернусь домой после 11 вечера. Если я никогда больше не приду на работу или в детдом. Если я никогда больше не пойду гулять с ребятами. Не отвечу на сообщение или звонки.
Если меня больше не будет, хоть кто-нибудь вспомнит обо мне?

To the fallen not again to touch the sky,
A suicide note lullaby
Они, наверное, думают, что спасают меня от шага за край. Пусть думают и дальше так.
От этого не спасут. Не помогут задушевные разговоры, долгие объятия, мучительная близость - это все плацебо, лишь сахарная пилюля от ничего. Антидепрессанты, психотерапия, долгий курс лечения - плацебо, в которое хочется верить самому.
Однако если ты стоишь на самом краю и понимаешь, что все, что тебя ждет, если ты останешься, только усугубит положение, то как тут не дать себе расчет простым кинжалом?
А они пусть и дальше думают, что спасают меня. Я бы не хотела их подводить, но так получилось.
Простите.

А когда надо мною пролетали птицы,
Мне хотелось взлететь, улететь вместе с ними.
Чтоб разрушить рамки, сломать всё границы
И никогда не быть рядом с чужими. (С)

Где бы мне еще найти своих, чтобы не быть с чужими.
Такое чувство, что этот город полон именно что чужими. Все до единого мне чужды, я не стремлюсь им навстречу, не хочу их видеть или слышать, мне и без них хорошо. Даже без Лю.
Особенно без него.
В последний день мы стояли возле мусорки и о чем-то говорили, как вдруг словно ушатом холодной воды меня накрыло осознание того, что, в принципе, я не нужна ему. Точно так же как и он мне.
Осознание длилось всего миг, секунду, не более.
И все встает на свои места.
Безнадёжно, безмолвно.

Немного смерти за каждым "Жизнь не кончается". Немного боли за каждым "люблю". И капля чувств за каждым просто знакомым.
Честно сказать, я не знаю, от чего на самом деле спас меня Лю. Наверное, от меня.
Мои шрамы на бёдрах и груди почти зажили - самых ярких осталось не больше дюжины, остальные сошли на нет и почти не видны на слишком бледной коже. Я немного убиваю себя иными средствами, но, наверное, и это пройдет рано или поздно.
Наверное, рано или поздно мне еще предстоит узнать, от чего меня на самом деле спасли. Мне еще предстоит сидеть в ванной, провожая взглядом в смыв потоки своей крови. Мне еще предстоит, захлебываясь, гадать - слезы это или всего лишь душ. Мне еще предстоит умереть.

Немного "никогда" в каждом "до встречи".
Щепотка горечи в каждом последнем поцелуе хотя бы в губы. Капля обреченности в каждом "До свидания".
И вот вы уже стоите на платформе, и поезд - не последний в вашей жизни, но последний на сегодня - увозит вас все дальше и дальше от каждого последнего в вашей жизни "Ещё встретимся". Всего несколько секунд, всего миг, но вы оборачиваетесь, и на том месте, где только что стоял сказавший, только пустота. И не осталось ни запаха, ни духа, ни дыхания - того самого, которое одно на двоих, помните?
Все это уносит толпа, всепоглощающая, небрежная и немного горчащая на небе, на языке толпа.
И, может, встретимся ещё?...
Стук колёс, механически пустой голос.

Here lies everything
The world I wanted at my feet
Если бы я точно знала, что меня не спасут, я бы тоже прыгнула? Не так. Если бы я точно знала это раньше, я бы все равно прыгнула?
Чёрная и холодная вода поглощает тело, не жалея ни меня, ни кого-либо ещё. Я бы все равно позволила ей это сделать?
Если бы я не сохранила остатки надежды на спасение. Если бы я не верила в чудесное спасение. Если бы я точно знала.
Теперь то я, конечно, знала наверняка, что меня не спасут. И все же.
А все те самоубийцы, что были до меня? Все ли они отказались от возможности даже существования мысли, что их спасут? Или они до последнего, как кретины, верили в обратное?
Вода обжигает своим безразличием.

Я слишком много говорю.
Никогда так много не говорила вслух. Никогда не позволяла себе видеться с кем-то так часто (два, а то и три раза в неделю!) и не замолкать при этом ни на минуту. Говорить, чтобы заткнуть паузы, говорить, чтобы создать шум, говорить, чтобы не думать, ни в коем случае не думать.
Потому что если я начинаю думать, я начинаю понимать.
Никогда раньше мне не казалось, что отношения могут быть настолько пустыми, настолько ненужными, настолько глупыми. В какой-то мере это мёртвый груз, и мне хочется понять, почему же этот мёртвый груз я не решаюсь отпустить. Потому что без него я стану слишком легкой? Смогу ли я тогда улететь? Если да, то куда?...

Спасибо.

Мы сидели и курили,
Начинался новый день
Было чуть больше шести утра, когда мы сели на скамейку напротив Трмумфальных ворот на Нарвской и, затянувшись сигаретным дымом, начали напевать Сплин. И в тот момент я, возможно, даже была счастлива. Я уже не думала о будущем, не гадала над тем, должна ли я его бросить или мне следует еще немного подождать. Эти мелочи отошли на задний план, а после ушли из моего сознания вовсе.
Все ушли, остались двое
В мире самых чокнутых людей.
Мы провели вместе 14 часов. А потом я не отвечала ему еще 12 и даже успела выкинуть из головы его существование.
Я совершенно не могу сказать, что мною движет, зачем я это делаю и почему не останавливаюсь.
Мы сидели и курили..

Бывают такие дни, когда писать в принципе нечего. И не о чем. И желания никакого нет это исправлять.
Когда я спросила Макса, почему он удалил свой фрагментер, он ответил мне, что ему нужно что-то постоянно писать. Даже если ничего нет. Поэтому легче просто отказаться от такой возможности, чем злоупотреблять этим.
Иронично, что вчера я приметила фрагментер какого-то человека по имени Макс. И в чем-то он мне напомнил моего Макса. Но все же это не он. Мой Макс не стал бы пользоваться этим давно забытым именем. Ему это просто не надо.
Фрагмент из рваных фраз. Из частичных воспоминаний. Из обрывков предложений.
Моя жизнь сейчас примерно такая же. Неполная. Рваная. Никакая.
Недосказанная.

Меня это даже не раздражает, меня это бесит.
Меня бесит, что я не могу ответить парню, что меня, кажется, любит, взаимностью. Меня бесит, что я не могу даже запомнить его лицо или голос спустя месяц регулярных встреч и прогулок. Меня бесит, что я даже не чувствую к нему ничего того, что я чувствовала ранее к своим девушкам. Они были милы и нежны, а он иной, не такой, незнакомый мне.
Меня бесит, что я не могу почувствовать его настоящего. Меня бесит, что я не могу доверять ему и каждый раз ищу ложь во всей той правде, что он говорит мне.
Меня бесит, что, тем не менее, я волнуюсь за него. Меня бесит, что он возбуждает меня своими прикосновениями. Меня бесит моя зависимость от него.
И я боюсь.

Задание:
• 5-7 предложений
• Вы тинейджер, мать которого - автор бестселлеров о несносном подростке, который очень напоминает вас.
Дорогая мама, привет, вы как? Недавно до меня дошли новости, будто ты выпускаешь еще одну книжку, и я не могла не порадоваться и теперь жду ее с нетерпением, пуще подарка на Рождество, уже так хочется прочесть ее. Я говорила, что обожаю твои книжки? Главный герой там похож на меня, и ведь это неспроста, зная тебя.
Мама, прошло уже пять лет с того дня, и не подумай, я очень рада, что ты приходишь ко мне каждый день, мне очень тебя не хватает, но, знаешь, я больше не хочу видеть твои слезы. Позволь мне и дальше жить на бумаге, а не на том тоскливым кладбище, где я.