Школьница

Перед смертью в темноте разглядеть два желтовато-фонарных лика луны, надвигающихся из тьмы, понять, как это прекрасно, и не узнать, что это не было луной.
Друг мой, пиши себе завещание, предсмертные записки и указания по своим похоронам. Пиши и с горьким смехом читай в кругу друзей и близких, с чувством, толком, расстановкой, как учили когда-то за школьной партой.
Напиши себе список того, чего бы тебе хотелось сделать, останься тебе лишь месяц жизни. Что бы ты сделал, будь у тебя один последний месяц?
Разговоры всякий раз как последний. Диалоги, сообщения, «я люблю тебя-я тебя тоже».
Пристегивай ремни безопасности.
Кутайся в шарф.
Не болей.
#55

От края до края становятся тихими звуки...
Я встала напротив зеркала и даже не осмеливалась взглянуть себе в глаза. Завязала маленький хвостик и старыми ножницами обрезала его. Все. Прядь серовато-русых волос, густых, с моей головы, но таких чужих.
Легче мне не стало, но мне наконец стало ясно то, что раньше было как-то на периферии. У меня больше нет родительского дома, где меня бы ждали. Я выкинута во взрослую жизнь безвозвратно в свои 21.
Когда меня выкинут с этой работы, я найду другую. Я буду жить по съемным комнатам и квартирам, с соседями и чужими. Выплачивать аренду, жить на свои деньги. Надеяться лишь на себя, поскольку я одна у себя и осталась.
Вот и все.

Молчание навзрыд.
И вот она - уверенная в себе, расслабленная, позитивная и безумно молодо-красивая для своих лет (и бед) - рассказывала о себе. О ее смерти. Не её личной, но в разы хуже.
О том, что в её доме не упоминается его имя и даже его тезки не появляются в поле слышимости, что какие-то обстоятельства, связанные с ним, ломают ей сердце как в первый раз, что она переживает это до сих пор, что обстоятельства так складываются. Что никто не может помочь ей.
Когда её спрашивают, сколько у неё детей, она не знает, что ответить. Три - и возникнут вопросы. Два - и она вычеркивает из своей жизни факт его существования. А разве так поступают со своими детьми?
#54

Холодный и твёрдый базальт.
Я не знаю человека, который был бы камнем. Которому было бы все по плечу, эмоциональные состояния не воспринимались бы как нечто важное, а обиды и потери проходили мимо.
Люди слабы, они чертовски хрупки. Если они не расплачутся от одного удара, это не значит, что десятый они примут также достойно. Это не значит, что их не убить.
Д. разрыдалась ещё на паре, К. рыдала всю дорогу от психолога, Марина решила проблему радикально, и даже моя мать борется с депрессией уже последние 30 лет.
Выбить у человека из-под ног почву проще, чем думается, потому что люди не врастают в землю, лишь едва её касаются ногами.

And normal people say
Д., например, тоже меня не понимает.
Хотя я думала, что она может.
Для неё страшно само понятие смерти. Она не знает, что ждёт после неё, и это её пугает.
Для неё нет мира без её существования. Как это так, мир продолжит жить в то время, как Д. не продолжит. Её окружающие продолжат существовать, когда она сама не сможет даже проснуться, встать и позавтракать.
Для неё жизнь и ее смысл в таких вот мелочах - в пробуждении, завтраке, любимом человеке рядом.
И она боится, что однажды это закончится.

Для меня давно потеряли вкус такие обычные вещи как пробуждение и завтрак. Для меня это не радость, а ещё одно испытание - встать и пойти на кухню.
Я разучилась понимать жизнь.

С детства у меня не было личного пространства для хранения каких-то вещей. Все, что могло быть открыто, открывалось, выворачивалось и разбиралось. Не было ни шкафчиков, ни столов, куда бы я могла что-то спрятать.
Однако я смекнула, что есть такое место, куда мои близкие не совались, - и это были мои сумки для учебы.
Я стала прятать туда все, что хотела запрятать, и таскала это с собой всякий раз, чтобы сберечь свои вещи от лишних посягательств.
На дно сумки поселились табели успеваемости, тетради, затертые в дневнике оценки. Затем они сменились другими вещами, вроде алкоголя и презервативов.

Теперь я сама эта сумка, где на дне валяются мои диагнозы и больничные счёта.
#53

Keep falling down
Мне казалось, что дальше мне не станет хуже - некуда уже. Мне казалось, что дальше мне будет стабильно.
Мне казалось, падать дальше уже нельзя.
Но привет со дна.
Дальше действительно некуда.
Мой вакуум переместился с внутреннего во внешний мир.
Мне стоило сесть на таблетки раньше.
Я не знаю, есть ли что-то, что может мне помочь теперь.
Я кончилась.

Она плавает в формалине...
Кажусь себе самозванкой с дутыми проблемами, которых нет. Я живу с этим несколько лет, для меня это нормально. Я не понимаю, а как это - не так?
Не понимаю людей, которым становится страшно, стоит мне рассказать, что со мной происходит. Которые думают, что по сравнению с моими проблемами их - ничто. Но это не так.
Это не депрессия. Это не проблема. Это даже не что-то, заслуживающее внимание. Это просто моё состояние, в пределах нормы, правда.
Я знаю, что в моей карточке теперь красуется надпись «Депрессия», что я теперь считаюсь больной, что это диагноз.
Но мне все ещё кажется, что это так незначительно. Что этого нет.
Я не больна.
Я симулянт.

Возьми себя в руки, дочь самурая.
Знаешь, что страшно в депрессии? Не вымученные улыбки, не стеклянный блеск пустых глаз, не выплаканные слезы, не попытки встать с кровати, длительностью несколько часов, да даже и не в этом дело.
А в отсутствии реакции.
В том, что на смерть знакомой реакция настолько же приглушенная, насколько и смех над мемами.
Алиса теперь свободна. И отчасти я все ещё не могу в это поверить. Лишь отчасти - и это та единственная часть меня, что почувствовала ее смерть.
Бесполезные подбадривания себя, возьми себя в руки, ты, размазня. Приглушённый голос Васильева на повторе. Дочь самурая, возьми себя в руки.
Не берётся.
Даже и близко не.

Сегодня погибла Алиса.
Ты знаешь, что страшно? Когда уходят ровесники. Когда уходят люди младше тебя. Когда уходят люди, которых ты знал лично. Которых утешал горячим какао и отпаивал их утешениями до блеклой улыбки на их лицах. До улучшения. До нормального состояния.
Когда они уходят так внезапно, «в расцвете сил». Они уходят.
Это страшно, безумно, до коликов в животе, до приступа «ещё одну, а затем ещё и ещё».
Блядь.
Алиса. Я писала о ней, та смелая девочка-транс, нашедшая себя.
Алиса. В этом имени все знакомо.
Алиса.
Алиса.
Алиса, выпей там за нас всех, что ещё идут к тебе.
Алиса, удачи тебе во всех твоих завершениях.
Алиса, прощай.

Мой сосед умеет жить.
Он умеет радоваться жизни, он умеет грустить, поддаваться эмоциям, проживать свою жизнь так, как ему нравится.
Он легко находит себе занятие, а его мотивацией выступает желание жить ту недолгую жизнь, что ему дана. Он думает о смерти, но как о конце, перед которым надо насладиться всеми прелестями этого короткого отрезка вечности. Жизнь, в его понимании, одна, и это великий шанс.
Он не курит, не пьёт, не употребляет, но без негатива относится к людям, которые себе это позволяют, будь это я, его сестра или друзья.
Вот такой он, ходячая жизнь во плоти.
Я не представляю, как он это делает, он не понимает, что такое депрессия.
СДВГ и депрессия, так и живем.
#52

Слово дня - астения.
Это болезненное продолжительное состояние, при котором у человека нет сил. Неважно на что, на какие-то подвиги или повседневные дела, сил нет. Это повышенная утомляемость, это усталость, это неспособность встать с кровати, подавленное состояние. Это астения.
Она сопровождает болезни и некоторые диагнозы. Лечить ее отдельно от первопричины нет смысла.
Я не скажу, что завидую людям, которых это не мучает. Просто им повезло чуть больше. Наверное, это здорово.
.
Сегодня перед сном я впервые за долгое время составляла предсмертную записку.
Наверное, это не к добру.
Я не знаю. Я перестала это чувствовать.

Природный замысел.
Кому-то мои рассуждения могут показаться циничными или антигуманными, но вы пробовали хоть раз оглядеть систему не с точки зрения шестеренки, а с точки зрения создателя?
Все устроено именно так, как удобно природе.
Она создаёт вирусы и болячки, чтобы истребить неугодные ей и всему генофонду наборы генов. Только люди отчего-то считают, что она не права, изобретают лекарства от болезней, которые не должны быть излечены.
Она создаёт депрессии и бесплодие, люди - антидепрессанты и ЭКО.
Она даёт слабоумие и нежизнеспособные организмы, люди же изобретают системы поддержки, обеспечивающие таким людям продолжительную жизнь и потомство.
Противостоять природе - замысел человека.
#51

Ты знаешь, мне больше не страшно. Вообще. Здесь больше нечего бояться тому, кто не боится ни смерти, ни жизни.
Ты знаешь, мне больше не интересно, что произойдёт дальше. Апатия, что поглотила меня сейчас, сильнее всех предыдущих.
Отстранённо я наблюдаю за собой, не чувствуя чего-либо, будто самый скучный сериал на свете. Скучнейший сериал моего существования.
Мне не приносит это ни удовольствия, ни разочарования.
Ты знаешь, в христианстве различают смерть телесную и душевную. В душе я мертва.
Ты знаешь, я не скажу об этом никому. В меньше чем трёх сантиметрах от меня пронёсся грузовик. Полшага, не больше. Пешеходный переход, зелёный, меня едва не сбили.
Я не почувствовала ничего.

Однажды ты возведёшь купол из стекла и пластика.
Своими руками ты сделаешь из него совершенство, ту крепость, которую не разрушить ни изнутри, ни снаружи.
Ты сделаешь этот купол своим королевством, где ты - и король, и нищий, и повелитель, и народ.
Через матовые мутные стены купола не просочится ни один луч света, ни единый отголосок чувств и эмоций. Тебя не побеспокоит голос будущего, прошлого и настоящего. Тебя не тронет ничто.
Эта крепость станет для тебя миром, куда ты уйдёшь рано или поздно на ближайшую вечность.
Но самое страшное будет не это.
Самым страшным станет то, что тебе там понравится и ты даже не заметишь, что твоя крепость - твоя темница.
#50

Ты говоришь людям, берегись.
Ты предупреждаешь их не лезть в эту тьму, потому что ты сам не знаешь силу демонов, таящихся внутри.
Ты рассказываешь, что даже легкое прикосновение кончика пальцев к водной глади пробудит в них интерес, пробудит их самих, и тогда будет слишком поздно бежать и прятаться. Когда демоны выходят на охоту, они чуют человека, их пробудившего.
Ты расписываешь в красках их деятельность, не забываешь даже самые мелочи, но люди закрывают уши. Они не слушают, даже если ты будешь кричать. Даже если ты будешь их прогонять, они не побоятся.
А стоило бы.

Глядя на уничтоженных жертв твоих внутренних демонов, ты пообещаешь себе никогда больше.
И не сдержишь обещание.
#49

And I won’t feel...
В тот миг, когда весь твой мир частями и кусками начнет рушиться вокруг тебя, когда знакомые декорации рассыплются в пыльную крошку, когда родные лица вокруг тебя поблекнут и смоются под напором холодных дождей.
В тот миг, когда все, что ты знал, во что ты верил, все твои мысли и убеждения превратятся в труху и канут в небытие вместе со всем твоим хрупким миром.
В тот миг, когда песок прошлого начнёт раздражать твои глаза, затуманивая когда-то светлое будущее, дымкой покрывая мечты и амбиции.
В тот самый миг, когда все-все закончится и не останется ни единой крошки кроме одинокого тебя среди даже не руин, пустоты.
Ты не почувствуешь ничего.

...a thing

#48

Секс без чувств - это просто механика. Простые движения, повтор, ничего не меняется.
Человек без чувств - это оболочка человека, с полной пустотой внутри.
Я совершила фантастическую даже по своим меркам ошибку, но я не чувствую раскаяния, вины, стыда. Я не чувствую ничего кроме физической боли. Будто кто-то вычерпал из меня все, что могло чувствовать, и продал это дьяволу, оставив лишь тело, наполненное пустотой (что тоже, как подумаешь, немало).
Я нащупываю в себе тьму, холодную и неприветливую. Мои демоны постарались и здесь, выжигая и вытаптывая всё, что можно было и что нельзя.
И я даже не боюсь этого. Ведь страх - это тоже эмоция.
Эмоция, которой нет.

Пока моя сестра бегала по врачам, чтобы найти несуществующую болезнь, я сдерживаюсь, чтобы бежать от своего диагноза.
В первый вечер я не могла перестать плакать. Я была слишком шокирована, но, если честно, это принесло мне облегчение. Я поймала эту мысль сегодня. Мой диагноз - это своеобразный карт-бланш.
Мне больше не надо делать вид, что мне хорошо, когда мне плохо. Мне не надо делать вид, что мне интересно, когда мне плевать. А плевать мне почти всегда.
Меня больше не волнует. Эти мои демоны своровали даже намеки на эмоции, и мне не надо придуриваться, что они ещё есть.
Я свободна в своём диагнозе.
В его выражении, в проявлении симптомов.

Это не Эпизод, когда есть причина.
Это не Эпизод, если нет проблем со сном.
Это не Эпизод, если я могу с этим бороться.
Это не Эпизод, если я могу что-то сделать.
Это не Эпизод, если помимо агрессии я могу шутить.
Это не Эпизод, если возникают какие-то желания помимо смерти.
Это не Эпизод, если остаются эмоции помимо негатива.
Это не Эпизод, если я могу встать с кровати.
Это не Эпизод, если меньше пачки в день.
Это не Эпизод, если я уверена в своих действиях.
Это не Эпизод, если я не разваливаюсь внутри.
Это не Эпизод, если я могу и хочу есть без постороннего вмешательства.
Это не Эпизод, когда моё состояние выше или равно среднему.

Это не Эпизод, пока о нем не знают, в том числе и я.

Ни к чему нельзя быть готовым наверняка. Никогда.
Никогда, блять.
Это порвёт тебя в клочья, даже если ты думаешь, что готов. Если ты уверен в этом. Если ты знаешь это.
Это всегда окажется ножом в твоём хрупком каменном сердечке, выкованном ледяными гномами, это всегда останется снегом на голову в середине июля, это всегда будет неожиданным ударом между ног в пьяной драке в баре. Это всегда окажется внезапным.
Это обернётся тонной смятых салфеток в ведре, ночными разговорами под табачный дым и аккомпанемент пьяных тёток на соседних скамейках на детской площадке, коробкой конфет, купленных в круглосуточном магазине за углом.
Потому что одно дело подозрение, а совсем другое - диагноз.

Я не боюсь.
Я не боюсь смерти, я точно знаю, что ждёт меня в последние секунды моего существования как такого. Я точно знаю, каков процесс умирания. Какие структуры мозга отключаются первыми, какие дотягивают до конца. Что, отключаясь, завершит моё существование как личности. Как человека с моим именем и фамилией.
Я не боюсь умереть. Эту точку невозврата я минула и достаточно давно.
Мне не страшно от этого.
Но я понимаю, что это неправильно. Что жизнь это ценность. Что надо справляться и жить дальше.
Что надо быть сильной.
Что думать о смерти - нечестно, моя жизнь не принадлежит мне.
Я пытаюсь.
Я честно пытаюсь не умереть.
Я не знаю, насколько меня хватит.

Рассыпаюсь и разваливаюсь на части.
Сидела под дождем с бутылкой холодного молока в руках. Мне раньше казалось, такое только у режиссеров в фильмах бывает, такое - только предел неудачников. Я сидела и курила, в одной лишь майке и кроссовках на босу ногу.
Я рассыпаюсь на песчинки, разваливаюсь на части, подобно айсбергу.
Чужие, абсолютно мне незнакомые люди оказываются милосерднее самых близких. Тоже помарочка из мира пластиковых переживаний, когда подруга сестры понимает меня больше самой сестры. Сама выходит на контакт и советует, подначивает - сходи, хуже не будет, отпишись, расскажи. Узнает на улице и улыбается. Она со всем справилась, она смогла. И я смогу, наверное.

Привыкнуть - легко.
Несложно привыкнуть к хорошему. К качественному звуку в новых наушниках. К всегда тёплой вкусной еде и хорошим напиткам. К веселой компании. К смеху и доброму настроению. К быстрой дороге туда и обратно.
К плохому привыкнуть невозможно.
Сложно жить с депрессией и постоянным стрессом, с нервяками, плохим сном или кошмарами, с болью где бы то ни было. Привыкнуть к этому нереально.
Заменить хорошее на плохое. Променять легкость на постоянную трудность.
Свыкаться с тем, что было забыто под натиском идеального.
И знать, что отныне идеального не будет.

#47

Cause a dirty town gets me down

Я живу в токсичном городе, чернота которого въедается в подшерсток, а грязь - в легкие, окрашивая кожу в чахоточно-мертвый. Но даже среди столбиков новостроек, среди толп людей, я чувствую себя лучше чем в родном городе.
Он давит своей запустелостью. Одни и те же персонажи, облезлые декорации с праздников, старые пейзажи с отцветших детских фотографий, сплошное быдло, бухающее и выращивающее такое же быдло. Мне неприятно здесь находится. Хочу соскрести со своей кожи прикосновение этого города. Никогда не дышать этим воздухом.
Вернуться в свои новостройки, возведённые по тетрадной линейке, вернуться в свои свинцовые пары, в серые улицы, и не видеть этих рож.